Однажды вечером за ужином друг южнокорейского журналиста представил загадку:"допустим, это встреча выпускниковОдин одноклассник является Samsung executive с выпускником средней школы для сына. Другой-охранник, сын которого посещает Сеульский национальный университет. Как вы думаете, кому будут завидовать все на вечеринке."Если вы скажете Samsung exec, как я, у вас может быть какой-то способ, чтобы пойти, прежде чем понять, как работает Южная Корея. Я поражен тем, как часто южнокорейцы определенного возраста относятся к воспитанию детей, буквально"детскому земледелию Родитель-фермер, а ребенок-его урожай. Как фермер, который не может выращивать идеальные продукты, не является хорошим фермером, родителем, который не может поднять успешный ребенок не хороший родитель. И когда отцовство занимает центральное место в своей идентичности, каждый"нормальный"Южнокорейец должен жениться и иметь детей, ребенок, который не соответствует типичному стандарту успеха, не просто делает себе медвежью услугу, которую он приносит своим родителям. Южная Корея, естественно, славится образовательным рвением и родителями, которые делают все, что в их силах для успеха детей. Займи деньги, чтобы оплатить частное образование на стороне. Купить или сдать квартиру в аренду нельзя просто быть в лучшем школьном районе. Диктуйте каждую минуту и час графика ребенка, чтобы он вырос, чтобы быть академической суперзвездой. Вопрос в том, когда эти родительские инвестиции превращаются в добросовестную собственность. Я видел, как южнокорейские родители ведут себя так, как будто они владеют своими детьми. И когда родитель позволяет своему чувству собственности перейти за борт, могут наступить тревожные последствия. На прошлой неделе Южная Корея была шокирована новостями из города Пучхон, к западу от Сеула, об отце, который убил его семилетний сын три года назад. Он смыл некоторые части трупа мальчика в унитаз и избавился от других, как от мусора. Остатки хранили по кусочкам в семейном морозильнике до сих пор. Ужасное открытие стало возможным благодаря столь же ужасному откровению в декабре прошлого года: девочка в возрасте 11 лет сбежала из квартиры на втором этаже в Инчхоне, спустившись по газовой трубе. Она была в плену ее отец игровой наркоман и его подруга в течение двух лет, страдая голод и частые избиения. Когда девушку нашел и сообщил в полицию соседний владелец магазина, она весила всего шестнадцать килограммов (35 фунтов) средний вес четырехлетнего ребенка. После того, как новости о девочке, подвергшейся жестокому обращению, появились в заголовках газет, правительство начало расследование по вопросу о благополучии всех детей младшего школьного возраста, которые в течение продолжительных периодов времени отсутствовали в классе. Отец, отождествляемый только его фамилией, Чхве, уже два года издевается над его сыном и наконец, жизнь мальчика закончилась во время двухчасового избиения в ноябре 2012 года. Мать тоже была соучастницей преступления. Кажется, она заботилась только о своей дочери, а не о ее сыне, у которого были признаки поведенческого расстройства. По состоянию на 18 января правительство должно было установить местонахождение еще семи пропавших без вести детей. Хотя эти два случая являются крайними, жестокое обращение с детьми является серьезной, но недооцененной проблемой в Южной Корее. В период с 2004 по 2014 год число подтвержденных случаев жестокого обращения с детьми росло в геометрической прогрессии, увеличившись почти в три раза с 3 891 до 10 024 по данным Министерства здравоохранения и социального обеспечения. Но это только проверенные случаи, число которых растет намного выше, если подсчитаны все зарегистрированные случаи. Например, согласно одной из оценок, число зарегистрированных случаев жестокого обращения с детьми в 2013 году составило 13 076. Правительство, однако, подсчитало только половину, что, как подтвердили 6, 796, если быть точным. И даже сообщенные случаи не могут дать полную картину, потому что жестокое обращение с детьми долгое время считался семейным делом в Южной Корее. Занижение-это рутинная процедура. До недавнего времени реакция правительства на жестокое обращение с детьми была крайне неадекватной. По данным 2010 года, следует отметить, что из 5 657 подтвержденных случаев жестокого обращения с детьми только 290 были переданы на рассмотрение суда. Решение суда было вынесено всего по 160 делам. В случае с семилетним мальчиком, убитым в Бухоне, два учителя дважды посещали его дом, но не могли встретиться с ним. Даже несмотря на то, что начальное и среднее школьное образование является обязательным в Южной Корее, школа не имеет полномочий для обеспечения посещения мальчика и передала дело в местное управление. Однако муниципальные чиновники вообще не действовали. Впервые в январе 2014 года правительство приняло специальный закон, специально направленный на наказание лиц, злоупотребляющих детьми. Она была разработана в ответ на три отдельных случая жестокого обращения с детьми в период с 2008 по 2013 год в юго-восточном промышленном городе Ульсан и прилегающей к нему провинции Северный Кенсан. В каждом случае ребенок подвергался длительным издевательствам, прежде чем умереть в руках мачехи.
Хуже того, в одном из этих случаев родители восьмилетней жертвы пытались повесить избиение и убийство на своего другого ребенка 12-летнюю сестру жертвы, которая впервые сделала ложное признание под давлением родителей до того, как появилась правда.
Регулярность громких случаев жестокого обращения с детьми в Южной Корее ставит под сомнение усилия правительства по профилактике.
Всего через месяц после принятия специального закона, в октябре 2014 года, женщина, снова в Ульсане, убила свою двухлетнюю приемную дочь. Причиной было кровоизлияние в мозг от избиения металлическим лучом. Я уже говорил в других местах, что подход многих южнокорейских родителей к воспитанию детей равнозначен злоупотреблениям. Почти сто лет назад критика была впервые поднята против обычного корейского отношения к детям:"до тех пор, пока живут родители, дети не имеют свободы и относятся к ним как к рабам или животным, не похожим на подданных феодала господин."Мы не очень думаем о южнокорейском празднике, который выпадает каждый год на пять мая, но как Дафна Зур, мой друг и специалист по южнокорейской детской литературе, отмечает, само понятие"дети"за днем eorini на корейском языке было радикальным в 1920 году, когда японское образование реформатор Bang Jeong-hwan впервые представил его корейцам. Представление о детях как о невинных существах, заслуживающих защиты и воспитания, было новым и противоречило существующей идее о потомстве исключительно как об источнике экономической и социальной выгоды для семьи. Хотя День детей по-прежнему отмечается, бывают случаи, когда я задаюсь вопросом, многое ли изменилось. Когда я сказал одному из родителей во время моего обучения hagwon несколько лет назад,"я хочу, чтобы ваш сын веселился и что-то узнал в процессе”, она ответила, не так много, как мигание: “мне все равно, сколько работы вы заставляете его делать или как мало удовольствия он имеет. Я просто хочу, чтобы он вернулся домой."У меня были студенты, которые говорят, что они никогда не хотят видеть их мать или желание они смогли потратить больше времени с их отцами которые никогда не приходят домой из-за работы и гольфа. Я все еще слышу, как матери ютились над напитками и брошюрами в местных кофейнях между часами двух и четырех часов вечера, обсуждая, как лучше всего поручить детям расписание после 2018 года. Конечно, принуждение детей к учебе сильно отличается от избиения их до смерти. Но эти два поведения имеют общее представление о детях как о собственности, а не об отдельных лицах, отвечающих за свою собственную судьбу. Властные южнокорейские родители, с которыми я пытался рассуждать от имени студентов, имеют стоковый ответ:"Это мой ребенок, поэтому не вмешивайтесь."Отец, который порезал тело собственного сына, протестует, но меня тоже избили в детстве."Он говорит, что он просто использовал свою родительскую прерогативу, наказывая своенравного мальчика. Давление, дисциплина и жестокое обращение детей разделяют пятна на Спектре родительского отношения к детям, обоснованные тождественными словами:"в ребенок."Родители, предположительно, знают лучше, но во всяком случае кризис жестокого обращения с детьми указывает на то, что эта общепринятая мудрость должна быть оспорена. Специальный закон от 2014 года сломал основание в признании того, что воспитание детей не всегда может рассматриваться как вопрос частной сферы вне досягаемости правительства. Но мы должны пойти гораздо дальше Законы могут помочь, но следующим очевидным шагом на пути к сокращению жестокого обращения с детьми в Южной Корее является вопрос психологии южнокорейских родителей. В 2014 году обидчиков 77 два процента подтвержденных случаев жестокого обращения с детьми были биологическими родителями. До тех пор, пока родителям разрешается рассматривать себя в качестве хозяев вселенной своих детей и осуществлять контроль, граничащий с психологическим насилием, жестокое обращение с детьми более экстремальных видов не ослабнет. Чтобы вернуться к истории, которая началась в этом эссе, я хотел спросить, Какой ребенок был счастливее: ребенок Samsung executive, который не ходил в университет или ребенок, посещающий Сеульский национальный университет охранника. Возможно, оба. Возможно, нет Мы никогда не узнаем, потому что история никогда не была о счастье детей, только что родителей. Благополучие детей не имеет никакого значения, когда на карту поставлена родительская гордость. При написании этого эссе я извлек большую пользу из статьи почетного профессора Хео нам-Суна, озаглавленной “значение специального закона о наказании за жестокое обращение с детьми и будущие задачи в Корее."Это доступно благодаря Child Fund Korea по этой ссылке корейский. Se-Woong Koo получил докторскую степень в Стэнфордском университете и преподавал корейский язык в Стэнфордском, Йельском и Ewha женском университете. Он писал для Нью-Йорк Таймс, внешней политики и Аль-Джазира среди других публикаций.
